05.25.2020 Расшифровка видео в Zoom-кафе “Смешанное обучение”
Спикер: Наталья Андреева — руководитель Центра смешанного обучения
Наталья Андреева: Добрый день! Сейчас, по мере приближения лета, всё более актуальным становится, как мы войдем в новый год в сентябре.
Мы видим, что часть зарубежных школ начала работать: в Финляндии, в Нидерландах, на Кипре, в Греции. В большинстве школ выходят с учётом социальной дистанции, уменьшают количество детей в классе: дети выходят и занимаются кто-то утром, кто-то вечером либо они ходят через день – кто-то 3 дня в неделю, а на следующей неделе – 2 дня в неделю, и за счёт этого дети могут сидеть не так плотно, как раньше. Конечно, раньше было лучше, но пока был карантин, было совсем тяжело.
Надежда Зубкова: Получается, что учитель один, но он делит класс на подгруппы?
Наталья Андреева: Да, и из-за этого ситуация изменилась и интенсивности, с которой занимались раньше, нет. Раньше, например, работали в группе — дети сидели за столом, сдвинув парты, по 4-6 человек, сейчас этого в классе не сделаешь. И возникает вопрос: что мы будем делать в сентябре, с учётом того, что вышли рекомендации Роспотребнадзора. Это такая больная тема, которую школы начали прорабатывать.
Я хотела бы рассмотреть возможные варианты – к чему школе надо быть готовой и как мы можем адаптироваться к разным ситуациям, какие в принципе ситуации возможны.
Ситуация, когда выйдут все, маловероятна: тогда никакого социального дистанцирования не будет, мы вернемся в прошлое. Это одна крайность.
Другая крайность – это полная дистанционка.
И возможна промежуточная ситуация: часть детей выйдет в школу, часть детей останется дома. Здесь тоже возможны варианты: может быть, половина детей будет ходить в школу, половина детей – дома сидеть, потому что будет бояться заразиться. Это один вариант.
Возможна ситуация, когда много детей будет ходить в класс и только какая-то небольшая часть будет сидеть в дома.
Возможна ситуация, когда, наоборот, мало детей будет приходить в класс, большая часть будет находиться дома.
Возможен вариант, когда часть детей ходят в один день, часть – в другой день утром или вечером, часть – не приходит, потому что, например, боятся.
Я нарисовала такую градацию ситуаций.
Наташа Киселёва, если вы уже общались на эту тему с коллегами, поделитесь каким-то зарубежным опытом и своими соображениями? Может быть, меня поправить, скорректировать? А потом поговорим о тех решениях, которые возможны для разных ситуаций.
Наталия Киселева: Пока из того, что очевидно и что делается – это сокращение учебного плана, то есть рабочая программа учебного материала, укрупнение его в блоки, это деление на четные и нечетные недели, когда три раза в неделю на этой неделе ходит один класс, на следующей неделе – другой класс. В большинстве своем, все загружены вопросом, как безопасно запустить процесс обучения, как выстроить учебные кабинеты с дистанцией 1,5 м, потому что в техническом плане это самая большая сложность – наши школы не предусмотрены к такому расположению. Когда наступит осень и нужно будет оставлять где-то верхнюю одежду детям и обрабатывать ее – и такой момент есть.
Из запущенных школ сейчас весь юг и Азия в основном, многие перенесли каникулы. Например, китайские дети учатся сейчас и будут ещё учиться весь июнь, нагонять то, что они пропустили, как и многие страны.
Вопрос включения учителей возрастных есть повсеместно. Практики очень мало, но из того, что я видела, – деление задач между учителями в школах: кооперируются несколько учителей, например, учителя начальной школы, работающие в одной параллели, кооперируются так, что кто-то проводит уроки в онлайне, кто-то – очно, кто-то занимается проверкой тетрадей, кто-то – разработкой заданий. Таким образом рассчитывается нагрузка и решается вопрос безопасности для учителей пенсионного возраста.
Работ и задач много. Они достаточно сложные. Может быть, одна из самых несложных задач будет провести урок с группой детей, по сравнению с тем, что есть задача проверки, подготовки и так далее.
Большая роль сейчас будет у методических сообществ и институтов развития образования.
В школах Великобритании сейчас видят свою основную задачу в подготовке учителей к такому дроблению функций и в структурировании рабочего учебного материала, то есть укрупнение блоков, укрупнение тем – еще необходимо включать в начало учебного года темы, которые остались из этого года не проведены.
Если говорить с точки зрения нас, то корректировать нужно будет рабочие программы, планирование. Если говорить о корректировке рабочих программ, то если внутри ступени – это не такая большая проблема, но сложно, когда классы были рубежные: при переходе из 4-го класса в 5-ый дети должны будут повторить учебный материал 4-го класса и включить материал пятого. Будет сложность даже больше, чем у тех, которые заканчивают 9-ый и переходят в 10-ый класс. 9 класс – уже закончено обучение, только повторение, подготовка к экзамену, а вот преемственность 4-го и 5-го – это серьезный вопрос, который мы должны рассматривать.
В большинстве зарубежных стран та же самая проблема при переходе из elementary school в middle school и потом дальше в high school – там это отдельные школы, поэтому тоже возникает такой вопрос.
Очень немногие государства открываются, в основном, все пытаются продолжать обучать дистанционно любыми доступными способами.
Большинство государств сейчас заняты вопросом не столько прохождения программы обучения, сколько комфортом детей, их эмоциональным, психологическим состоянием, поддержкой детей и учителей именно в этой ситуации, разработкой механизмов поддержки учителей, их психологического состояния. Это проблема номер один.
Наталья Андреева: Насколько мне известно, у нас системной работы с учителями по борьбе со стрессом, по преодолению посттравматического синдрома практически нигде не ведётся – ни с детьми, ни с учителями.
Наталия Киселева: Никто не знает, как проводить эту работу, поэтому и не ведётся. Может быть, и слава богу, что не пытаются навязывать какие-то мнения сейчас, потому что если бы кто-то начал вести безграмотно, то ещё бы и здесь были бы проблемы учителей.
Наталья Андреева: Мы запустили по четвергам закрытую группу общения с психологом, куда просто можно прийти и поплакать. Это группа психологической поддержки.
Школа, в которой у меня учится ребёнок, запустила группу с психологом для родителей. Можно прийти на такую встречу, написать свой вопрос. И ещё директор делает регулярные встречи с родителями раз в неделю. Основные вопросы, которые там обсуждают родители: что мы будем делать в июне, сделайте нам какой-то лагерь, что нам делать, если ребёнок не приходит на занятия, чем занять ребенка, если родители работают и так далее.
Мне кажется, что это был очень сильный шаг со стороны школы, – предложить такую помощь. Те, кому было совсем плохо, шли к психологу и рассказывали: “я не знаю, что делать мне со своей агрессией, у меня много детей, я устал” – и психолог предлагал какие-то решения. Или ребёнок в самоизоляции начинал себя плохо вести: непрерывно балуется, всё делает наоборот – психолог предлагал какие-то решения. Родители приходили, обменивались опытом: что получилось, что – нет, что сработало, что – нет.
В нашей школе от этого есть реальная польза и видно, что родители спокойны, родительские чаты все молчат. А в начале карантина все писали, плакали, был период, когда присылали какие-то мемы об ужасах карантина и самоизоляции: “мы удалили учительницу из ватсапа и не знаем ничего о наших уроках”. А сейчас – нормальное конструктивное общение.
Можно ввести в планирование подобные деятельности, а именно, регулярные встречи. Многие думали, что пандемия и дистант – это короткая история, которая сейчас пройдёт: мы пересидим и выйдем. Никто не хотел, никто не верил, поэтому никто не готовился. Поэтому есть смысл подумать заранее все стратегии для школы, включая стратегию оценивания и того, как мы взаимодействуем с детьми и распределяем роли среди коллег внутри школы.
Виталий Лебедев: Здравствуйте. У меня кардинальное мнение по этому вопросу:
Карантин показал несостоятельность западной модели детства, когда у нас инфантилизация затягивается вплоть до окончания института. Из этой концепции надо уходить, и как можно быстрее. Карантин показал, что кризис есть. По большому счёту, откуда все эти решения “мы не ставим двоек”, “мы аттестуемый только по тем работам, которые существуют”? Это попытки избежать реальной ответственности ребенка. А без этой реальный ответственности мы воспитываем инфантов.
Есть три вопроса, которые надо рассматривать отдельно:
Первый вопрос – технический.
Второй вопрос – это вопрос разделения начальной школы и средней, старшей школы.
Третий вопрос – это вопрос учебной самостоятельности.
Надо себе признаться в том, что наши дети несамостоятельные, а наше общество настолько стало потребительским, что эта самостоятельность родителем не воспринимается как некая ценность, не воспитывается в семье. Поэтому к возрасту 7 лет у нас ребёнок не способен учиться самостоятельно. Школа и учитель, в том числе, должны, на мой взгляд, восприниматься как возможность, а не как камера хранения, куда отдали своего ребёнка.
С точки зрения 3-го вопроса, вопроса учебной самостоятельности, сейчас возможно разделение на две большие неравные группы. 1-ая группа — группа тех детей и родителей, которые смогут перешагнуть этот барьер и войти в систему чисто дистанционного образования (а чисто дистанционное образование имеет свои плюсы и минусы), и смогут продолжать учиться. И большая часть людей, как мы видим, к этому не готова. Это кризис, который либо преодолевается, либо нет. Если они так и не смогут преодолеть этот кризис, тогда мы вынуждены признать, что массовое образование в том виде, в котором оно существовало, перестает существовать.
Я даже рад, что этот вопрос сейчас возник, потому что западная концепция детства, подразумевающая, что ребёнок – это особый мир, с особыми потребностями, не имеющий никакого отношения к взрослому миру, – эта концепция опасна, и из неё надо уходить.
Большая часть детей не готова сейчас не то что учиться, но и без родителей приготовить себе покушать, обеспечить свою безопасность. В этом плане, если честно, я не очень представляю, что делать, потому что одно дело, когда ты не готов учиться, – в первую очередь, это проблемы твоих родителей, что они тебя к этому не подготовили. Вопрос безопасности – более острый вопрос. Если мы детей начнем оставлять дома одних, то есть вполне реальная вероятность того, что с ними там что-то плохое произойдет. Я не знаю, как отвечать на этот вызов. Видимо, раз ты сэкономил на образовании своего ребёнка, то есть не подготовил его к бытовым условиям, значит ты должен разориться и нанять няню, которая будет сидеть с твоим ребёнком, пока ты будешь на работе.
Вопрос про техническое оснащение от родителей зависит в меньшей степени, а зависит от региона, от зарплаты, от оснащенности региона интернетом, компьютерами и так далее. Этот вопрос связан, к сожалению, с политическим устройством регионов, с политическим устройством нашей страны и недостаточным финансированием тех вещей, которые должны быть давно профинансированы и сделаны. Интернет в каждое село – это провозглашалась уже много лет назад, а его нет. Возможность работать любому человеку удалённо из своего дома – провозглашалась несколько лет назад, а такой возможности даже у некоторых московских детей, уж не говоря о сельских, нет. Единственное, что, на мой взгляд остаётся, – это требовать от регионального начальства: “Друзья мои, образование – это общественное благо, общественные блага надо финансово обеспечивать”.
Вот такие у меня экстремальные мнения по этому поводу. И ещё я хочу заметить, что не вижу ничего критичного в том, что образование останется дистанционным ещё достаточно продолжительное количество времени, потому что кроме недостатков оно обладает и преимуществами в том числе. Просто это другой тип образования.
Наталия Киселева: При всём преимуществе дистанционного образования нужно учитывать, что рост неравенства образования сейчас в мире как никогда высок, и он будет нарастать, потому что, говоря о том, что мы оставляем образование дистанционным, нужно понимать, что в нашей стране сейчас по мониторинговым исследований Министерства просвещения 25% школ вообще не вышли в эти два месяца на обучение никак, обучение в них не осуществлялось. 50% школ – кое-как кто-то и только 25% школ более или менее организовали обучение. Это первое.
Второе – условия в семьях и условия учителей для получения дистанционного обучения просто не созданы сейчас, не говоря уже о том, что в нашей стране есть села, в которых нет электричества – оно даётся по часам, поэтому говорить о дистанционном обучении в этих селах просто нет возможности. Этот факт подтвержден и есть график таких отключений.
Средний возраст учителей нашей страны 48+ сейчас. Это значит, что среди учителей большая часть, особенно, работающих в сельской местности, – это учителя под 70 и 80, которые не имеют возможности освоить интернет на должном уровне, чтобы обучать детей. Поэтому мы можем говорить о том, что в ряде школ, у которых есть возможность дистанта, можно будет его продолжать, пересматривать программу, делать прорыв вперёд, – это всё будет очень удачно, примеров таких много среди частных или государственных школ. Но если говорить о массовом формате, то на сегодняшний момент возможностей таких нет.
Наталья Андреева: Дополню, что в Якутии есть такая история с отключением, но Якутия вошла в число регионов, которые показали лучшие результаты по работе в онлайне.
Наталия Киселева: Это потому, что они распределили всех и построили. Они выстроили модель, при которой тот, кто мог, был подключен максимально, а тот, кто не мог, пытался подключиться другим способом, в том числе, почтальон разносил по домам конверты с домашним заданием.
Так же и в Липецкой область была бесконтактная система передачи бумажных пакетов в полиэтиленовых пакетах в школе: в определенное место и время учителя приходили, оставляли пакет, родители приходили и забирали в перчатках, дезинфицируя, а потом, так же дезинфицируя, возвращали домашние задания.
Калужская область, Балабаново – там была мобильная связь на крыльце с поднятым телефоном верх – это единственный источник связи.
Хорошо говорить о дистанционном обучении, когда есть к этому условия. Когда условий нет, нужно придумывать разные варианты. И если мы говорим о возможностях дистанционного обучения как прорывного и развиваем это направление, тогда мы ограничиваем число школ и работаем с теми школами, у которых всё есть и всё хорошо, и тогда мы говорим, что варианты проработки смешанного обучения и поддержка идёт в этом формате. Если же мы говорим об обучении школьников в массовой системе образования, то тогда мы понимаем, что кроме дистанционного должны быть другие форматы.
Наталья Андреева: Якутия что сделала? Они опубликовали четыре типа ситуаций, которые могут быть, и для каждого типа были даны рекомендации, что делать. Что делать, если у вас есть всё, что делать, если у вас нет ничего, что делать, если есть какие-то промежуточные варианты.
Получается, что каждая школа делает свой выбор. Нет единого решения для страны. Нет единого решения для региона. Есть вариативность, и дальше надо смотреть на то, кто у нас есть из учителей, кто может работать дистанционно.
Самая сложная история с теми, кому 60 + и кто не может работать дистанционно. Надо провести учет у себя в школе и дальше посмотреть, что могут делать полезного эти коллеги (например, методические разработки). И дальше надо посмотреть, как мы можем распределить деятельность между учителями внутри своей школы с учётом тех вариантов, которые у нас возможны, и какие цели мы перед собой ставим.
Почему есть смысл говорить о том, что планировать весь год? Потому что, например, в Штатах объявили, что массовые мероприятия будут возможны не раньше июня-июля 2021 года, то есть если массовых мероприятий раньше не будет, то достаточно высокий риск для населения и есть смысл тоже смотреть и ориентироваться на это.
Второй момент – есть смысл сейчас поняв, с чем мы войдем в следующий год, сразу же составить для себя список, какими ресурсами мы пользуемся, насколько принципиально или не принципиально использовать какую-то единую платформу или можно не заморачиваться с этим и продолжать жить с зоопарком платформ.
Если школа входит в число тех 25%, которые ничего не делали, или тех 50%, которые что-то пытались делать, но ждали, что сейчас всё закончится, то сейчас можно посмотреть на опыт других школ, на опыт первопроходцев и что-то взять, скомбинировать некоторые решения, в которых мы не потеряем ни одного ученика.
Есть благотворители, которые готовы покупать детям оборудование или отдавать оборудование, – можно написать им заявку и встать в очередь. Это тоже одно из решений.
Если говорить об интернете, то стоит писать заявки в Мегафонам, Вeeline, МТС: “Поставьте вышку, сделайте хоть что-то”. Важно, чтобы школа стала центром социума в таких регионах и и объединила усилия родителей, направила их на коммуникацию с властью или с поставщиками интернета или мобильной связи в это конкретное место.
Наталия Киселева: А мы не берем на себя роль региональных органов управления и не перекладываем полномочия? Не в ведомстве школы писать о том, что нужен канал коммуникации или интернет, это должны делать региональные органы управления, что они и делают. Если каждая школа будет сейчас писать о том, что нужно проводить интернет, то все школы закопаются в этом во всём. Или мы методические решаем вопросы или организационные. Если сейчас мы будем призывать учителей к тому, чтобы писать “включите нам интернет у нас в деревне” или “в школе плохой интернет”, то это будет бесконечная переписка – она ни к чему не приведёт.
Наталья Андреева: С одной стороны, ты права, с другой стороны, мне кажется, что иногда это работает.
Наталия Киселева: Будет рост социального напряжения, если родители начнут включаться в эту работу, негатив будет ещё больше. Давайте переключаться на вопросы, которые можем решать мы, учителя и методисты.
Наталья Андреева: Согласна, но есть всегда “сумасшедшие” родители, энергию у которых надо как-то канонизировать, и это хороший способ – задать вектор, если они хотят чего-то или чем-то недовольны. По крайней мере, людям будет, чем заняться. Это, может быть, странный вариант, но есть впечатление, что он сработает и они успокоятся.
Наталия Киселева: Если есть повод, то почему бы и нет, но, как чиновник, я против таких историй. Я просто знаю, к чему это приводит, – это траты времени и ресурсов.
Виталий Лебедев: Мне кажется, что социальное напряжение в данном случае — это очень полезная вещь в формировании гражданского общества, потому что то же самое невыполнение различного рода указов президента в правительстве, связанное с недопоставкой или с поставкой некачественного оборудования, отсутствием интернета, – это всё-таки вопросы нашего государства, которые нужно было уже давно решить.
Данное социальное напряжение должно способствовать решению этих вопросов. Каждый нормальный родитель должен спросить: уважаемое государство, почему у моего ребёнка до сих пор нет интернета и свет по часам?
Когда я говорил про технические аспекты, я имел в виду не только оснащенность непосредственно компьютерами и интернетом, а вообще о ресурсное обеспечение. И это ресурсное обеспечение подразумевает те формы решений этих вопросов, которые можно и нужно решать при отсутствии интернета, компьютеров и так далее.
Школы, использующие учебники, не должны испытывать принципиальных проблем с обучением детей на дистанте. Почему? Потому что учебники структурированы таким образом, что программа излагается последовательно. Единственная проблема – это проблема обратной связи. Это проблема решается где-то через почту, где-то в школе оставляют задание, забирают – примеры уже приводили.
Другой вопрос, что надо себе сказать, что это надолго и это надо делать.
Наталья Андреева: Спасибо, Виталий.
Меня шокировало понимание того, что в Армении операторы сделали специальные тарифы для школьников, которые позволяют им не платить за трафик, который происходит во время использования учебных ресурсов: есть список учебных ресурсов и каналов youtube, которые являются учебными, и ребёнок может использовать без ограничений эти ресурсы.
В нашей стране много ситуаций, когда есть достаточно бедные родители и цена в 1000 руб, которую надо платить за использование интернета, – это заметные деньги в бюджете семьи. И когда я говорю о социальных активностях, мне кажется, что наши сотовые операторы не проявили свою социальную ответственность должным образом – для них ситуация выгодная, что они выросли с точки зрения выручки за время карантина. И, наверное, есть смысл общаться с ними напрямую для того, чтобы, может быть, какие-то решения были приняты на следующий год уже более системно, с учётом того, что эта ситуация может продлиться достаточно долго.
Я бы предложила следующим шагом разбиться на 4 группы и в группах поработать в течение 15 минут над одной из ситуаций. Каждая группа рассматривает, какие возможные варианты, пишет рекомендации, что сделать в школе и как можно в этой ситуации работать.
Сейчас у нас создано четыре виртуальных зала, по 3 человека в каждом.
Какие ситуации обсуждаем?
Первая ситуация – это ситуация полного онлайна, то есть все учатся дистанционно.
Вторая ситуация — когда 50/50.
Третья – 75% детей учатся в школе, а 25% – онлайн.
Четвертая ситуация – 25% — в школе, 75% – онлайн.
Виталий Лебедев: Возможна ситуация, когда у людей вообще нет возможности работать онлайн.
Наталья Андреева: Когда ни в каком виде нет дистанта?
Виталий Лебедев: Да.
Наталья Андреева: Если есть бумажные учебники в школе, родители пришли и забрали их, у них есть бумага и ручка, то в том или ином виде можно организовать дистанционное обучение, но не в электронном виде, а в виде “тетрадь, бумага и ручка”.
Виталий Лебедев: Да, я выделил это в отдельное направление, а 25% или 75% или 50% – это одна и та же ситуация, просто школа распределяет ресурсы. Вот она 75% ресурсов кидает на очное и 25 – на заочное, или наоборот.
Наталья Андреева: Будут точно школы или параллели, которые будут протестовать против перетасовывания параллели, и будет желание сохранить детей внутри класса, то есть не перетасовывать их по принципу наличия или отсутствия возможности прийти в класс или невозможности. Это разные варианты. Да, можно организовать включения во время урока, можно разными другими способами встречаться с детьми, которые сидят в онлайне.
Виталий Лебедев: Первая ситуации, которую вы сейчас описали, – это ситуация онлайн занятия, просто трансляция урока.
Наталья Андреева: Может быть и не трансляция. Может быть, учитель урок перестроит, и наоборот, даже встречаясь в живую с детьми, он потратит эти 45 минут не так, как обычно, а проведет совершенно по-другому: будет, например, давать обратную связь или у них будет проектная работа, или что-то ещё, но не то, что он делал обычно.
Виталий Лебедев: Я имел в виду, что то, что происходит с детьми в классе, то же самое происходит с детьми и в онлайн, – нет никакой разницы.
Наталья Андреева: Могут быть разные варианты – зависит от школы.
Виталий Лебедев: Чтобы объединить детей удалённых и тех, которые занимаются в классе, программу надо заметно перестроить, и это совершенно очевидно. Другой вопрос, что при этой перестройке – какой смысл ходить в школу? Кроме камеры хранения?
Наталья Андреева: У меня ребёнок рвётся в школу, потому что она хочет видеть друзей и она гораздо охотнее выходит на улицу. У неё подружка живёт через 2 дома и они катаются на велосипедах параллельно — одна по одной стороне дороги, другая – по другой, соблюдая социальное дистанцирование 2 метра. Они созваниваются в ватсапе и в Зуме, но им гораздо интересней выйти на улицу и разговаривать вживую, видеть друг друга. У меня ребёнок готов надевать маску, заматывать сверху шарф и идти на улицу там играть с детьми.
Наталья Андреева: Итак, первая группа работала в ситуации чистого дистанта. Мы предполагаем, что дети вышли в школу, а школа закрыта, поэтому все остались работать дистанционно.
Оксана Перловская: Уважаемые коллеги, это та ситуация, в которой мы с вами находимся, и эта ситуация нам всем знакома.
Первое, что нужно сделать по окончанию учебного года, – это провести анкетирование среди всех участников образовательных отношений (учащиеся, родители и педагоги). Для чего нам нужно это сделать? Для того, чтобы выяснить,, какие у нас есть проблемы, что у нас получилось, что не получилось, и спланировать на основе полученных данных следующий учебный год. Обратная связь нам необходима от всех участников образовательных отношений.
Дальше мы вопросы придумали в таком ключе, чтобы масштабно оценить ситуацию, которая на сегодняшний день у нас имеется. Это и техническое оснащение, и психологическое и эмоциональное состояние наших участников – учителей, родителей и детей. Поэтому здесь должны быть вопросы о технической возможности, качестве интернета, о трудностях, с которыми столкнулись. Если мы получим объективную картину, которая будет проанализирована на основе полученных данных, то сможем запланировать на следующий учебный год.
На основе полученных данных мы можем получить четыре группы: первая – это дети, которые все технические возможности, вторая группа — это дети, у которых одно устройство ноутбук и много детей в семье или многодетная семья, третья группа – это у которых совсем ничего нет, и четвёртая – есть возможность работать только со смартфоном. Исходя из полученных данных, мы можем поработать с педагогами, спланировать дальнейшую свою работу.
В августе после отпусков педагогов мы должны собрать педагогический коллектив для повышения квалификации – сделать небольшую стажировку для тех коллег, которые желают присоединиться. Мы должны проработать по всем ресурсам, с которыми мы можем работать. Так учителям будет комфортнее начинать учебный год. И в начале учебного года, когда мы разделим всех по группам, составить уроки с учётом онлайн занятий с обязательным условием, чтобы не нагружать детей в соответствии с Санпином.
Я думаю, что к тому времени что-то появится, нам что-то порекомендуют. Если нет, то мы исходим из того, что имеем. А имеем мы то, что не больше 2 часов в день ребенок должен находиться за компьютером. Соответственно, мы в эти два часа должны уложить все предметы, всю урочную и внеурочную деятельность.
Мы составили расписание, неделю дети отучились, можно каждую неделю менять: допустим, одну неделю – онлайн уроки по математике, в следующую неделю – по русскому языку.
В конце недели нужно обязательно проводить психологические встречи, чтобы выяснить, какие проблемы имеются на сегодняшний день у ребят, чтобы у нас не было депрессивных состояний и, как следствие, какого-нибудь суицидального поведения.
Нужна единая платформа для всей организации. А то у нас есть такие ситуации, когда на одной параллели более 14 платформ у учащихся задействовано, – это очень сложно для детей.
Поскольку в начальной школе информатика не ведётся, нужно проводить факультативные занятия онлайн для этих ребят, чтобы их учить информатике. Детей нужно учить – чаще всего депрессивные состояния возникают у таких ребят, потому что родители не справляются с ними, сами не владеют навыками прикрепления каких-то документов, поиска информации в сети интернет. Этому нужно учить наших ребят и учить их родителей. Здесь большая нагрузка ложится на заместителя директора по ИКТ и на учителей информатики.
Елена Святославовна: Я бы ещё добавила по поводу ресурсов: возможно, чтобы на педагогическом совете были выбраны те платформы, которые действительно сможет использовать вся школа.
Наталья Андреева: Коллеги, спасибо. Я предлагаю второй группе рассказать свою модель, когда половина детей вышла в школу, а половина – нет.
Анна Котельникова: Первый вопрос возникает такой: 50% — это какие дети, кто определяет, кто ходит в школу, а кто – нет? От этого вопроса отталкиваясь, мы можем рассмотреть различные варианты. Их несколько.
Первый вариант такой: один урок для всех ведется синхронно и для тех, кто дома, и для тех, кто в школе. Такие сейчас прецеденты есть, некоторые учителя так ведут уроки. Но возникают различные вопросы о наличии камеры, платформы, где это всё может происходить и вопрос с обратной связью для тех, кто находится по ту сторону экрана.
Второй вариант: если дети учатся кто в школе, кто – дома асинхронно. Для тех, кто дома, можно использовать модель перевернутого класса: те, кто дома, получают задание заранее и потом индивидуальные и групповые консультации уже вне урока может дополнительно вести учитель. Какие минусы мы здесь видим? Дополнительная нагрузка на учителей ложится и дети вместе не так часто встречаются.
В третьем варианте – модель перевернутого класса для всех учащихся. Когда те, кто на уроке, получают задание в начале урока и работают, а в конце урока – обсуждение и консультации. Первую часть урока учитель может консультировать ребят, которые дома занимаются. То есть весь урок учителя состоит из консультации сначала тех, кто уже изучил этот материал дома, потом тех, кто в классе.
Четвёртый вариант – это распределение нагрузки в параллели между учителями. Часть учителей ведут уроки очно, а часть – онлайн. Получается переформирование нагрузки в параллелях и по школе среди учителей. В любом случае, нагрузка на учителей возрастает, поскольку группы уменьшаются.
Пятый вариант – это подгруппа чередуется, например, по какому-то расписанию – два через два, день через день, день через неделю – день ходят в школу, неделю учатся дистанционно. Есть такое мнение, что обучение в школе нужно ещё заслужить, что это мероприятие для тех. И учителю, и ребёнку нужна очная поддержка, и если эти группы будут чередоваться, то тогда, возможно, и обеспечить обратной связью, и техникой при необходимости. Например, те, кто ходит в дистант, получают на это время какое-то устройство , а если они в школе, то в это время устройство передаётся кому-то ещё.
Это основные моменты.
Наталья Андреева: Спасибо огромное. Тогда прошу третью группу, пожалуйста.
Анна Лоретц: У нас была ситуация, когда 75% дистанционного обучения и 25% – очного. Если посмотреть, то это объединение всех ваших вариантов в наш вариант.
Мы рассмотрели мониторинг возможностей участников образовательных учреждений, то есть наличие интернета и технического оборудования. Из этого будет планироваться посещение детей. Я против формулировки “заслужил” – мотивация должна быть, что “я пойду в школу”, но слово “заслужил” не совсем подходит к этому.
75% как же отобрать? Естественно, что в 25% будут входить те участники, которые не имеют возможности интернета. Возможности технического оборудования школа тоже может обеспечивать в каком-то проценте.
Далее – провести анкетирование добровольного посещения. Из этого уже формировать группы этих 75% обучающихся, которые не будут посещать школу.
Возможно, где-то поощрять учеников, которые очень хорошо учатся.
В эти 25% попадут те ученики, которые называли школу “камерой хранения”: это не смотивированные ученики, либо те, у кого родители работают, либо неблагополучные семьи. Этих учеников нельзя выбрасывать за борт, потому что дома они не учатся, а в школе есть и учитель, и возможность показать себя, и общение.
Единственный минус дистанционного обучения – нет живого общения. Да, есть общение через камеру. Я даже включала онлайн-уроки на 5-7 минут раньше, чтобы дети просто без меня пообщались. И они с удовольствием общаются на разные темы.
Важно провести мониторинг возможностей участников. Второе – это анкетирование. Возможно, будут те, которые совсем не хотят посещать школу: для них достаточно будет одного урока в неделю.
Важно распределение обязанностей с учетом возможности учителей: есть учителя постарше, которые не владеют пока техникой, — можно провести стажировку в августе.
Но бывает ситуация, когда учитель не может или не хочет передавать своих учеников другим учителям. Как в таком случае проводить уроки? Здесь только распределение по дням – есть уроки, которые проводятся в школе, и есть уроки, которые проводятся онлайн.
Корректировка рабочих программ – очень большой пласт, который ляжет на плечи учителей и завучей, где очень сложные объединения по модулям.
Можно проводить встречи с психологом. Но я скажу, что раз в неделю, — это очень часто.
Я – за единую платформу. Возможно, у нас разрабатывается такая единая платформа, которая будет не только зарубежная, и будет в едином формате работать. Если такой единой платформы нет, то провести конкурс, презентацию своих платформ, выбрать из них 2-3 – этого будет достаточно, тогда можно отследить результаты учащихся именно в единой образовательной системе.
Важно информирование родителей: почаще проводить с классным руководителем и с учителем такие встречи, где они выслушают все рекомендации учителя, советы.
Наталья Андреева: Спасибо огромное.
Перед тем, как четвёртая группа начнёт выступать, я скажу короткий комментарий по поводу единой платформы. Да, у нас есть РЭШ. Я не очень верю, что у нас появится что-то другое. Надо, чтобы была разработана единая IPI, которую никто не согласился к себе внедрять и, в первую очередь, в государственной организации. Возможно, тем, кто хочет единую платформу, есть смысл присоединиться к проекту школ, которые будут разрабатывать свои ресурсы и, может быть, если каждая школа поучаствует в нем, сможем разработать единый ресурс.
Анна Лоретц: Есть пожелание к единой платформе – чтобы была оценочная деятельность учителя и ученика в едином стиле, мониторинговая система чтобы на оценивание была.
Наталья Андреева: Пожалуйста, коллеги четвёртой группы.
Ирина: У нас 25% детей, которые обучаются в школе, и 75% – онлайн. Кого мы хотели бы включить в эти 25%, которые обучаются оффлайн? Во многих школах есть дети ОВЗ – мы бы хотели, чтобы они обучались оффлайн, и также дети 1-2 классов, потому что их тяжело научить онлайн: обучить каллиграфии, орфографической зоркости и т.д..
75% детей – это те, кто обучается онлайн плюс оффлайн консультации. Что мы под этим подразумеваем? В эти 75% могут входить старшеклассники и среднее звено, также дети на семейном и домашнем обучении. Если 25% детей обучаются в течение недели, то в субботу можно провести оффлайн консультацию для детей, которые учатся в 4, 9 и 11 классах. То есть это проведение итоговых аттестационных работ по параллелям. Вот так мы планировали.
Татьяна Жукова: Многие говорят по поводу того, как делить детей, по поводу техники — у кого есть, у кого нет и так далее. Мне кажется, если мы перейдём на онлайн, вопрос с техникой будет всё равно закрыт – найдутся какие-то ресурсы, кто-то выдаст семьям эту технику.
Мне кажется, с переходом на онлайн обучение семейного обучения будет больше. У нас в школе в том году было два ребёнка, которые учились на семейном обучении, в этом году – 8. А у нас обычный город, не Москва. Я думаю, эта категория тоже будет увеличиваться и как раз уйдет в онлайн. И часть родителей делегируют на себя обязанности обучения детей, а мы будем только консультировать.
Оксана Перловская: Коллеги, у нас есть опыт семейного обучения. Как правило, оно заканчивается после 4 класса.
Как только переходят в пятый класс, родители говорят: “я не помню физику, не помню химию, я обучить не могу”, поэтому возвращаются в школу. Семейное в начальной школе работает, а дальше, к сожалению, пока нет.
Наталья Андреева: Тогда я тоже скажу про “семейников”. Они зачастую создают альтернативные школы и это альтернативные школы даже по методам, а иногда продолжают учить абсолютно как традиционная школа и совершенно непонятно, в чем тогда смысл был перехода на семейное, если люди продолжают работать так же, как детей учили в школе.
Коллеги, спасибо всем огромное. Хорошо, что вы сегодня собрались, проговорили какие-то вещи, услышали разные варианты, идеи – это реально ценно. Я рада, что у нас получилась коллективная работа с хорошим результатом.