08.06.2020 Расшифровка встречи в zoom-кафе “Смешанное обучение”
Спикеры:
Наталья Андреева — руководитель Центра смешанного обучения
Софья Верховская — учитель русского языка и литературы, педагог-организатор школы “Технологии обучения” (Москва)
Юлия Рязанова — учитель начальных классов школы “Технологии обучения” (Москва)
Юрий Романов — учитель истории Новой школы (Москва)
Наталья Андреева: Я сделаю небольшое введение. Мы встречались две недели назад (мы регулярно встречаемся по понедельникам и обсуждаем, как будет школа жить после карантина) с коллегами, и Наталья Киселёва рассказала о том, как за рубежом школы выходят из карантина, где и какие меры вводятся.
Мы подумали, что возможно несколько вариантов развития ситуации:
Возможно, все выйдут и будут соблюдать какие-то правила, типа правил Роспотребнадзора. С другой стороны, есть вероятность, что будет дистанционное обучение. Даже в тех странах, где карантин снят и разрешили выходить, например, в Израиле, ряд директоров отказывается открывать школы, говоря о том, что это чревато последствиями заражения, и они продолжают дистанционное обучение.
Я спросила в личной беседе директоров частных школ, какие у них планы на 1 сентября. Мне сказали, что откроют школу либо в сентябре, либо в январе. Например, есть одна довольно большая частная школа, в которой несколько сотен детей учатся. Есть вероятность, что часть детей останется на самоизоляции. Например, это будут дети, в чьих семьях есть пожилые родственники, которые с ними живут. Это могут быть дети, чьи родители просто боятся по разным причинам заболеть коронавирусом, которые будут ждать вакцины. Также будут, наверное, те, кто мигрирует из города за город либо в другие регионы, но при этом сохранит приписку к школам, где они учились, – такие дети тоже не будут посещать школу. Таких детей может быть как 50%, так и больше или меньше.
Мы уже поработали в ситуации дистанционного обучения. Но работать так, чтобы включать в урок детей, которые находятся дома, и в то же время включать детей, которые находятся в классе, – таких прецедентов не так много.
Мне кажется, самый большой и систематический опыт есть у i-школы, школы “Технологии обучения”. Поэтому мы пригласили Софью Верховскую и Юлию Рязанову, для того чтобы они поделились опытом того, как проходит урок в такой ситуации, чем пользуется учитель и так далее.
Софья Верховская: Здравствуйте, коллеги! Я сразу скажу, что наша школа необычная: у нас обучаются дети-инвалиды с сохранным интеллектом. В основном это дети с различными нарушениями опорно-двигательного аппарата. В силу здоровья они не могут посещать ежедневно образовательное учреждение. Их расписание – как в обычной школе, полный учебный план, 30 с лишним часов. У них закреплены дни, когда они обучаются в школе очно. И в этом смысле мы никак не отличаемся от обычной общеобразовательной школы. А другие дни они занимаются дистанционно. Старшеклассники, конечно, в плане посещения более вольготно себя чувствуют. И наши домашние, не столь социализированные дети (просто в силу того, что они нездоровы) точно так же любят прогулять, проспать уроки – в этом отношении мы имеем тот же самый набор, что и в обычных школах. Поэтому когда они должны быть очно на уроке, они иногда халявят, а иногда действительно плохо себя чувствуют и не приезжают, выходят учиться дистанционно. У меня, например, из 5 учеников двое приходят в школу, сидят передо мной здесь с учебниками, с тетрадями, а остальные сидят дома и подключаются дистанционно.
Следует еще заметить, что наша школа необычна тем, что у нас нет больших классов по 25-30 человек. Я понимаю ваши опасения: держать детскую аудиторию в таком количестве учеников намного труднее, чем когда в группе пять-шесть человек. Организовать учебную деятельность потребует от учителя колоссальных затрат: и методических, и психологических. Абсолютно точно нужны совершенно иные подходы и методики. И мы, конечно, поделимся опытом. Наши педагоги открыты к общению, мы всё покажем и расскажем. Но нам, конечно, проще – у нас маленькие группы. Держать дисциплину на дистанционном уроке, организовывать взаимодействие удалённых участников и тех, которые сидят на уроке в данный момент, проще в небольшом классе.
Чем наши педагоги пользуются? В старшей школе все педагоги активно используют ресурсы google. Это документы общего доступа, в которых участники работают в разных форматах. Есть индивидуальные электронные тетради, в которых дети выполняют задания, есть тетради для совместного доступа, где можно организовывать групповую работу. Они очень удобны, когда можно всё организовать при наличии техники. Важный момент: у нас школа оборудована техникой во всех кабинетах. Есть компьютеры на раздаче: те ребята, которые пришли в школу с рюкзаком и тетрадями, если необходимо, могут взять ноутбук на период урока.
Мы можем также тех, кто учится удаленно, соединить с теми, кто пришёл в школу, потому что даже очного участника мы обеспечиваем техникой. Вот такие у нас формы работы.
Конечно, в плане контроля возникают иногда трудности. Если это предстоит какая-то срезовая работа, то мы требуем, чтобы ученики приезжали очно в школу, – это обязательные наши требования. На случай, если ребенок не может к нам приехать, у нас есть штат тьюторов, которых мы организуем: они выезжают на дом, чтобы провести контрольную работу. Я понимаю, что в обычных школах, наверное, это физически невозможно.
Иногда мы просим давать доступ к экрану, вести видеозапись. Всегда остаётся какой-то процент недоверия к самостоятельности выполнения этой работы. Такая проблема тоже у нас есть, и мы её стараемся решать, максимально привлекая учащихся всё-таки писать важные работы в здании школы, а не на дистанте. Поэтому Google-тетрадки, Google-таблицы, презентации — для старшей школы самый излюбленный ресурс, которым пользуются наши учителя и ученики.
У нас есть особое виртуальное здание школы. Я думаю, Юлия Анатольевна Рязанова расскажет о нём лучше.
Наталья Андреева: Я помню, что у i-школы была большая библиотека курсов moodle. Почему перешли на Гугл?
Софья Верховская: У нас сейчас переходный период. С прошлого года и следующий год он будет. Все курсы обновляем. Много материалов уже устарело, потому что они создавались больше пяти лет назад. На переходный период учителя пользуются своими наработками, а курсы содержательно обновляются учителями. Я думаю, к концу следующего учебного года они уже засияют новыми красками в нашей школе.
Наталья Андреева: Перерабатываете мудловские курсы и со следующего года будете опять их использовать или все-таки перейдете полностью в Гугл?
Софья Верховская: На уроке учитель сам принимает решение, каким образом он комбинирует эти средства. Он может разделить учащихся: кого-то отправить на курсы выполнять задание или тест, а другая группа учеников в это время работает с материалом, потом присоединяться. Есть определённые виды деятельности на уроке, которые учитель комбинирует. Это не означает, что мы взяли одну тетрадь и сидим весь урок в этой тетради. Например, МЭШ очень активно наши педагоги используют. Всё надо пробовать. Не попробовав, не поймёшь, как это использовать, что лучше для тебя. Нужно искать золотую середину, гармоничное сочетание разных ресурсов, потому что их очень много. Когда детям даёшь в избытке, это не очень полезно и хорошо. Надо действовать по медицинскому принципу “Не навреди”. Не надо сразу выбрасывать детей в интернет и говорить: “Здесь нужно это, а здесь это”. Потому что всё-таки мы работаем на конкретный результат и ждём конкретной отдачи от ребёнка.
Наталья Андреева: Когда на уроке часть детей сидит за ноутбуком дома, как учитель с ними взаимодействует? Как общается? Что происходит? Насколько активно дети включаются?
Софья Верховская: Насколько активно – это зависит от учителя: какие формы деятельности он продумал на своём уроке. Если это гуманитарный цикл, то пол-урока может быть обсуждение литературного произведения. Когда включена аудио- и видеосвязь, вся группа обсуждает какое-то произведение.
Наталья Андреева: Вы выводите детей, которые находятся дома, на экран?
Софья Верховская: Да, они включает видеокамеру и друг друга видят. Мы сначала пользовались преимущественно Скайпом – это у нас любимая программа была. Но как раз накануне всего этого ужаса, который нас постиг, мы открыли для себя zoom. Сначала попробовали с учителями, а затем стали пробовать уже с детьми. Сейчас у нас консультации ЕГЭ все проходят в Зуме. Это открытые ссылки, которые висят в доступе на сайте, и любой ученик может подсоединиться по расписанию на любую консультацию ЕГЭ, которая ему необходима от учителя нашей школы, в течение всего месяца до начала экзамена. Этим мы тоже пользуемся.
Наталья Андреева: Ученики, которые находятся в классе, сидят с ноутбуком, общаются с одноклассниками, которых они видят на экране своих мониторов, или же вы делаете какой-то захват всего класса и транслируете его тем, кто находится вне его?
Софья Верховская: Бывает так, что соединяемся мы через учительский компьютер, где я держу всю группу, все на связи со мной. Те, кто присутствует очно, видят через мой экран ребят удалённых. А работают они в каких-то ресурсах онлайн, где могут совместно делать какие-то продукты, – здесь у каждого своё устройство. Вот такая комбинация.
Наталья Андреева: Коллеги, если есть вопросы к Софье, то задавайте.
Любовь Геннадьевна: Софья, наверное, не только к вам вопрос, но и к остальным. Как на дистанте можно определить результативность, продуктивность такого образования? То есть мы даём задание, ссылки на видео, а какой уровень усвоения материала? Вы сказали, что подготовка к ЕГЭ — это для вас критерий, а как основные педагоги работают? Как вы? Ребенок может, сидя дома, просто найти в интернете решение или мама и папа сделают тест.
Софья Верховская: Поэтому и сказала, что проблема контроля у нас тоже существует. Глобальные контрольные работы мы приглашаем в школу писать очно. На уроке, если это объяснение нового материала, закрепление, первичный контроль, можно предложить ребёнку пройти тест на время. Я за то, чтобы проводить устный контроль по итогам какой-то выполненной письменной работы. Сделал задачу, будь любезен, объясни мне в пятой строчке, почему здесь минус, а здесь плюс. Опытный педагог сразу поймёт, что ребенок где-то что-то подсмотрел, переписал, не в состоянии объяснить ход своей мысли и решения. Я за вербализацию и такой точечный контроль.
Наталья Андреева: Если больше вопросов нет, тогда передаю слово Юлии Рязановой.
Юлия Рязанова: Я прослушала опыт работы, который есть в старшей школе. Но в начальной он строится частично не так, а частично – точно так же, как рассказала Софья.
Я вам покажу ту программу, в которую мы перешли, оставив Skype. Почему мы это сделали? Прежде всего по той причине, что когда дети и подростки начинают общаться друг с другом в Скайпе, они общаются там без возможности иерархировать роли при подключении, то есть каждый равен каждому. И каждый может делать то, что можете делать и вы. Если вы кого-то можете выключить из звонка, следует понимать, что собеседник может сделать точно так же. Территория Skype таким образом, особенно при использовании младших подростков, превращается в территорию довольно рискованной игры. Чтобы эту игру прервать, дать возможность заниматься каждому, кто хочет, без обрыва связи, с качественным выходом на урок, с полным использованием каждой минуты урока, чтобы оборвать ситуацию буллинга, наметившегося в Скайпе, который происходил за пределами школьной среды, мы перешли в Sococo.
Что такое Sococo? Это штука, которая имитирует большой офис. Этот инструмент возник, чтобы уменьшить расходы бизнесменов на аренду офиса и дать возможность нанимать удалённо сотрудников под какую-то задачу. А мы, сравнив наше производство с бизнесом, понимаем, что мы устроены точно так же.
Перед вами третий этаж (прим.: идет демонстрация слайдов на экране). Есть библиотека. Сюда добавится и больница, потому что мы с больничными отделениями тоже ведем эту историю. Пользователи входят сюда, не имея ни логинов, ни паролей, а только под гостевым доступом, что, как вы понимаете, лишает возможности за пределами школы включаться в такие отношения на той территории, на которой предоставила участникам школа.
Включая детей в Skype, мы предлагаем этот способ, но не можем сказать, почему именно его предложили. Sococo эти задачи позволил для нас довольно быстро убрать и прекратить об этом вообще всякие разговоры.
Второе: каждый заходящий сюда под гостевым доступом человек визуализируется в виде аватарки. Как-то раз была история, когда нам сказали: как же так, вы дистанционно работаете, наверное, все врете, детей в школе никаких нету, а вы нам рассказываете, да всё это неправда, всё это не так. Но, по счастью, работал третий этаж Sococo, куда вошла начальная школа и трудилась изо всех сил. Проверяющие, которые ходили по всем кабинетам и видели там трудящихся детей, конечно, получили культурный шок от того, что всё на самом деле так.
Очень долгое время программа располагала такой возможностью, что каждый, кто зашёл, каждый пользователь, мог показать экран: сколько пользователей, столько экранов. Для контроля того, как идут дела у детей, такой доступ ко всем экранам на дистанционке был очень хорошей штукой и при контрольной, и при текущей работе. В текущей работе можно было быстро понять, у кого что случилось и оказать существенную помощь.
Что ещё здесь есть симпатичного? Вы видите “подвешенные” разнообразные ссылки для работы, которые разместили учителя. Это полностью обустроенное пространство, имитирующее обычные школьные пространства, чего нам в дистанционном формате довольно сильно недоставало.
Представьте себе, приходит первоклассник в школу учиться, и он учится в школе всегда только дистанционно. Как ему понять, что он здесь не один, что кроме него есть какие-то люди? В Sococo мы с ним рассматриваем, кто сидит по кабинетам, как дети заходят в кабинет, выходят из него. И это имитирует знакомство со школьным регламентом.
В Sococo можно писать друг другу. Я могу в общую комнату написать, а могу – по отдельности всем.
Когда мы разводим детей на сессионные залы, например, кому-то нужно пойти выполнять задачу, которую поставил учитель, то ассистент помогает ему в этом. Или, например, маленькая группа работает над проектом или разными вариантами контрольной работы, – дети также могут разойтись по разным комнатам. В Sococo это было решено, давало контроль учителю над происходящим: можно было видеть из всех кабинетов всех находящихся в соседних. В Зуме это невозможно: приходится периодически переходить из одного сессионного зала в другой.
Когда мы учим детей очень разных, непростых, то бывает, например, нужно оставить ребёнка в более тихой атмосфере, иначе он перегревается от сенсорных раздражителей, ему очень шумно.
Sococo даёт быстрый мониторинг как администраторам за тем, что происходит у них на этаже, так и детям, которые учатся, осваивают нормативные моменты, связанные с режимом дня, с учёбой. На уроках я хожу по кабинетам, где дети сидят с включенными камерой, микрофоном и доступом к экрану, чтобы можно было сразу оказать помощь и понять, что происходит.
Татьяна Жукова: Можно вопрос? Я хочу понять, как это работает. Получается, все дети в определённое время заходят на этот ресурс именно в эту комнату?
Юлия Рязанова: Первично это делается так: все дети приходят по своему расписанию, которое получают либо через Московский электронный журнал, либо через пространство, которое у нас развернуто на Мудле, – называется “Мой Класс”. Это школьный сайт, про который сегодня говорила Софья. Я учитель второго класса, сюда приходит ребенок второго класса. Он знает о том, что у него идут уроки, потому что есть расписание, которое можно посмотреть. Есть расписание и в электронном дневнике. Задача ученика: понять, какой у тебя урок, и прийти на школьный сайт.
Например, я – ребенок и у меня урок русского языка. Вот я пришла на школьный сайт, открываю “кубик” с русским языком (прим.: идет демонстрация экрана). В “Русском языке” у меня есть всё, чтобы начать им заниматься. У меня есть мои учителя, есть переход в кабинет, меня в какой-то момент учительница в него впустит.
Татьяна Жукова: То есть картинку, которую мы видим, видим только мы, а дети не видят?
Юлия Рязанова: Точно так же дети видят.
Вот у меня, как ребенка, есть мой курс, которым я буду заниматься, придя на урок по русскому языку. И у меня готово для урока всё: во-первых, я зашла в курс, во-вторых, я открыла коммуникационную программу – в ней я вижу своего учителя, он разговаривают со мной, вижу свои задания, по которым учитель меня проведёт. Или я сама себе делаю задачу и буду на уроке по своему чек-листу заниматься.
Дети умеют эти вкладки друг от друга разъединять, чтобы было видно одновременно и детей, и задание, в котором нужно заниматься.
Софья говорила про гугловские тетради. У меня на сайте, в том числе, есть электронные тетради, чтобы я в них работала. У нас, в отличие от старшей школы, маленькая начальная школа. И мы очень большой делаем упор на то, чтобы дети научились писать в обязательном порядке. Только те дети, которые имеют выраженные нарушения опорно-двигательного аппарата, работают в электронных тетрадях в большом объёме.
Например, вот тетрадь ученицы по русскому языку (прим.: идет демонстрация экрана). В ней 16 страниц. Почему всего 16 на весь учебный год? Потому что довольно много ребенок делает на сайте. На сайте тоже есть задания. Её задания складываются из того, что она делает и в электронной тетради, и на сайте в заданиях, которые аккумулированы в каждую из учебных тем. Это девочка с сильно выраженными нарушениями. Мы видим и списывание, которое она делает, и другие задания: что-то подчеркнуто, что-то отформатировано, что-то выделено. Это обычная рядовая работа.
Татьяна Жукова: Какие-то шаблоны даются выделить что-то?
Юлия Рязанова: Нет, ребёнок печатает всё полностью от начала до конца.
Татьяна Жукова: Не представляю, как он печатает транскрипцию.
Юлия Рязанова: Дети довольно быстро научились печатать, довольно легко это происходит. У меня есть такая волшебная выносная камера – она очень сильно помогает. Я ее подключаю и камерой показываю на клавиатуру, где что находится.
У ребят есть задания и на сайте тоже. На сайте всё разработано по тематическому принципу. Есть возможность сделать Мудл как чек-лист. Например, ребёнку даётся какое-то задание. И как только заканчиваем какое-то задание, можно ставить галочку, отмечать, что ты сделал. В конце урока можно посмотреть, что ты сделал или, может быть, что-то оказалось недоделанное. Очень полезная и удобная штука, которая хорошо помогает детям научиться планировать.
Софья рассказала, чтобы мы много курсов доделали, в том числе снабжаем таким инструментом, который позволяет включить ребёнка в активную позицию по отношению к своему делу, к своему планированию, улучшению своих результатов, если перед ним такая задача стоит.
Наталья Андреева: Сейчас я даю слово коллеге из Германии.
Валерия: Вкратце я расскажу, как пошло дело. Во-первых, мы класс разделили пополам, для каждой половины – отдельный учитель. У меня получалось около 10 человек в классе. Сделано это было для того, чтобы было расстояние между учениками: то самое расстояние, которое должно было более-менее не давать распространяться вирусу.
Во-вторых, маски – их тоже никто не отменял. Маски применяли исключительно в случаях, если ребёнок должен встать, выйти в туалет, к раковине подойти, как-то перемещаться по классу или по школе – тогда все были обязаны надевать маски. Когда выходили на перемену, маски были не нужны. И на свежем воздухе у нас не было изначально запрета, тотального карантина. То есть на улице можно было спокойно перемещаться в количестве двух человек или всей семьей можно было спокойно на улице гулять, ходить в лес, в парк. Поэтому и детям это тоже разрешено без масок.
Дезинфицирующие средства в коридорах и в классах стояли с самого первого дня и будут стоять после каникул. На туалет у нас было отдельное дежурство. Детей отпускали в туалет, но отдельный учитель постоянно дежурил, дежурит и, видимо, будет ещё дежурить до конца учебного года, – он следил, чтобы только один ребёнок шел в мужской или женский туалет.
Классы, которые будут введены после каникул, мы будем делить. Дети будут приходить в школу так: один день приходит одна половина класса, второй день – вторая. Пока что это всё в теории, это ещё не применяли. Мы посмотрим, как это будет выглядеть.
С подростками было более-менее неплохо, потому что это люди уже разумные, с ними можно здраво рассуждать. С младшими детьми было сложнее, потому что с первоклассниками в режиме “Ты должен бегать так, чтобы не бегать слишком близко к своему другу” или “Вы начали играть. Пожалуйста, играйте не так близко” – это всё технически трудно выстроить.
Что касается учителей, они, в большинстве своем, тоже маски использовали, особенно, приближаясь к детям.
В работе с детьми, с которыми было непонятно, кто будет ходить в школу, кто будет оставаться на дистанционном, мы просили всех родителей официальные документы от врачей предоставить или документы, подтверждающие, что есть пожилые родственники или родственники в зоне риска, с сопутствующими заболеваниями. Или у нас есть такие дети, у которых диабет или проблемы с сердцем, – они автоматически освобождались от занятий, переводились на дистант. Они будут присутствовать дистанционно на уроке вместе со всеми остальными, кто будет в классе.
Никаких других специальных мер у нас пока не было. Не думаю, что до конца года будет что-то введено. Руководство школы выступает за то, чтобы обучение максимально было сведено к реальному. То есть чем меньше дистанционного, тем лучше. Плюс школа у нас ещё специфическая: среди детей очень много эмигрантов. А там родители или целиком семьи – проблемные. И у детей, как следствие, тоже много всевозможных проблем социального характера. Дистанционное обучение крайне плохо работало практически у всех. Поэтому основной упор был на то, чтобы дети максимально быстро включились в реальный учебный процесс.
Татьяна Жукова: Скажите, пожалуйста, начальная школа работала также в дистанционном формате?
Валерия: Не совсем. Выглядело это следующим образом: дистанционно нам высылали задания. Только четвертый класс подключался дистанционно, первые три класса по сей день не учатся. Дети делали в соответствии с планом по учебникам свои задания, а затем в специально отведенные дни приносили их к школе: там стояли контейнеры, в которые складывали выполненные задания. Учитель всё проверял, но обратной связи никакой не было.
Для первоклашек дистанционного обучения не было вообще. Единственное, учитель дал доступ в приложение, где дети что-то делают, но это скорее имеет форму игры. И это не было частью какого-то обязательного задания. Изначально посыл был такой: справитесь — замечательно, не справитесь — рано или поздно увидимся, всё догоним.
Наталья Андреева: Есть ли какие-то попытки сделать так, чтобы дети, которые находятся дома в то время, когда их одноклассники в школе, не выпадали полностью?
Валерия: За счёт того, что мы делим класс на две части, я даю в разы более существенное задание на весь следующий день, которое дети выполняют, когда они придут снова в среду. И они должны прийти с выполненным заданием. Но это не применительно к онлайн-работе. Если это будет чередоваться, то будет хорошо работать, этот день не будет потерян. Дети будут просто делать большую порцию домашнего задания, которую они получат в понедельник, потом – в среду.
Что касается всех минусов онлайна, с которыми мы тоже столкнулись, то я регулярно разговариваю со своими коллегами и слышу от них, что все они одни и те же: кто-то не выучил, кто-то не появился в онлайне.
Наталья Андреева: Спасибо. Я даю слово Юрию Романову из Новой школы, чтобы он прокомментировал, как они движутся в направлении к новому учебному году. Интересны те решения, которые вы принимаете, те принципы, на которые вы, может быть, опираетесь.
Юрий Романов: В будущее мы смотрим очень оптимистично, потому что вся история, которая случилась с карантином, удаленкой и тому подобное, для нашей школы стала мощным драйвером развития. Мы были вынуждены посмотреть на те инструменты, на которые смотрели вяло, и использовать их реально в работе, иначе через год, два, три только дошли бы до того, чтобы серьезно попытаться их освоить.
После почти трехмесячного сидения на карантине мы ушли на удаленку чуть раньше, чем это было общим решением в Москве принято. У нас еще идет учебный год, занятия не закончились, мы продолжаем учиться по нашему учебному плану, как исходно предполагалось.
По выходу из всего этого мы решили для себя, что мы больше используем инструментов смешанного обучения. В первую очередь это касается возможности для детей увидеть образовательный контент не столько на уроке, а аккуратненько сложенным в другие ресурсы. Часть курсов дополнительных после выхода решено ввести в онлайн: туда напрашивается подготовка к ОГЭ и ЕГЭ, которая у нас часто шла по субботам, и, видимо, частично в дистанционке будем ее продолжать, даже когда будет возможность выйти в очное обучение.
Мы думаем, что это замечательная возможность для того, чтобы побольше развернуть наше стремление к индивидуальным образовательным траекториям, к возможности ребенка выбрать для себя: он идет вместе со всеми, урок за уроком изучая материал, или идет в каком-то другом, ускоренном режиме, часть материала осваивает самостоятельно, приходя на консультацию.
Если говорить о том, как мы пока смотрим на перспективы нашего выхода, я от себя скажу, не от школы: мы рассчитываем на офлайн-процесс – по-моему, теперь уже все для этого у нас есть.
Наталья Андреева: Интересны конкретные практики. Если можете что-то показать, было бы здорово.
Любовь (зритель): Юрий, вы все равно ориентируетесь на онлайн-обучение? Плюс от дистанта, что нужно какие-то курсы перевести в онлайн-режим, а так у вас все будет в в школе, ученики будут приходить и учиться? Такая у вас пока стратегия?
Юрий Романов: Да, основной вариант обучения – это не онлайн, а офлайн-режим, что у нас будут занятия проходить в школе.
Вдохновленные этой ситуацией мы сейчас открываем для себя заочное обучение, которое в онлайне будет продолжаться, но уже для других детей. Это отдельная программа.
У нас отработались некоторые протоколы. Очень хорошо, например, заработала именно в онлайне практика, когда на входе в большую тему у всех есть чек-листы с перечислением всех дидактических единиц, которые должны быть изучены на ее протяжении. Большая тема — это четыре-пять недель в нашем учебном модуле. Дидактические единицы сформулированы в глагольных формулировках, чтобы было понятно, что надо сделать. В восьмом-девятом классе часть детей благополучно берет этот чек-лист, сверяет с другими материалами и приходит скорее с запросом на консультацию, чем чтобы им рассказали этот материал на уроке.
Любовь: То есть это индивидуальный план для каждого ученика?
Юрий Романова: В большинстве случаев это, скорее, не индивидуальный план, а индивидуальная траектория. У детей план для того, что надо сделать: он, в общем и целом, один и тот же, хотя ничего не мешает сделать следующий шаг и какие-то индивидуальные вопросы, задачи для отдельного ученика сформулировать. Но в реальности этого почти нет у нас. А в том, как ребенок будет осваивать этот план, в каких форматах, какими инструментами пользоваться будет, индивидуальность и появляется. Если у него все на большую тему освоено, финальная работа выполнена, то мы готовы от этого урока школьника освободить, потому что все необходимое он уже сделал. А дальше он или идет в предлагаемое углубленное в этом предмете или свободен от этого предмета и занимается чем-то другим.
Конечно, и учебный процесс сейчас по-другому выстроен, плюс у нас вся параллель выходит одновременно на предмет и распределяется между командой учителей, которые работают с этой параллелью, не по учебным классам.
Любовь: Как-то вы законодательно, локально оформляете это, что ребенок не приходит на уроки, учится по своей индивидуальной траектории, дистанционно приходит сдавать зачет?
Юрий Романова: Локального нормативного акта, который бы фиксировал, какая подпись должна стоять, чтобы ребенок не пришел на урок, на данный момент нет. Но к этому нас подтолкнула ситуация удаленки, а на удаленке в этом акте необходимости нет. Зафиксировать это в офлайн-режиме — одна из задач к следующему учебному году.
Наталья Андреева: Спасибо большое. На следующей неделе у нас будет встреча по локальным нормативным актам. Если у кого-то уже есть какие-то наработки, прошу приходить, поделиться. Вдруг вы сделали какие-то локальные нормативные акты, которые любым проверяющим объясняют, что дети присутствуют, деньги вы берете не просто так. Потому что встречается разное движение со стороны проверяющих органов. Иногда они такие внезапные, что даже в страшном сне не приснится.
Я возвращаю слово Юлии Рязановой.
Юлия Рязанова: Как может идти обучение, когда дети работают только дистанционно, когда работают не только дистанционно, когда разные форматы в жизни существуют?
Представим себе, что карантин сняли, дети 1-го сентября пришли учиться. Как они выйдут к нам и как они будут друг с другом взаимодействовать? Как будут взаимодействовать с теми, кто остался дома? Или мы займем пассивную позицию по отношению к этим детям?
Что касается моего класса, во-первых, дети имеют мобильные устройства, на которых они могут открыть все то же самое, что нужно для практической работы, в том числе и Sococo, там видеть своих одноклассников. Во-вторых, я всегда на электронной доске вывожу все то, что у меня на компьютере, т.е. использую большую доску как собственный компьютер. Видно сразу всем все: детям, которые остались дома, видна оставшаяся часть класса, а детям в классе видна та часть детей, которая осталась дома. На этом экране я даю доступ к своему экрану, используя электронную графическую доску, чтобы на ней писать что-то. Также дети на этой доске что-то могут делать. Опрос проводится у всех точно так же, вопросы задаются точно так же, вне зависимости от того, пришел ты в школу или остался дома. Электронные задания проверяются одинаково. Письменная работа делается всеми детьми, в виде сканов пересылается обратно учителю, чтобы получить быструю обратную связь.
Для активного включения детей в любой процесс, чисто дистанционный или очно-дистанционный, нужен агрегатор в виде школьного сайта, куда будет собрано все: Google Класс (или Мудл) и толковая коммуникационная система, которая дает возможность довольно легко друг с другом общаться. И хорошо, если будут мобильные устройства, чтобы ребенок мог выполнять свои задачи, не быть прикрепленным к фронтальному уроку. Чтобы фронтальный урок распадался на много маленьких мини-групп, для этого должны быть условия.
Других проблем в том, чтобы включить детей, нет. Бывает, что дети заболевают, остаются дома. Это случается не только у нас в школе, где учатся дети с инвалидностью, это бывает со всеми детьми. Будет здорово, если после карантина останутся вещи, позволяющие дезинфицировать руки. Возможно, тогда и дети будут в школу побольше ходить, поменьше болеть. Мне кажется, что дело только в нашем восприятии и в нашей привычке. В пассивной роли по отношению к детям, которые остались дома, можно не оставаться, а активно включать в учебный процесс.
Давайте мы еще посмотрим на наш школьный сайт. Мы говорили про чек-листы, которые можно создавать здесь в Мудле. Остановились на том, что можно h5p включить в Мудл с помощью библиотеки, которая здесь есть. Я уже показывала и говорила о том, что ребенок, имеющий довольно выраженные опорно-двигательные проблемы, скорее всего, на этом этапе закончит выполнение задания. Оно устроено следующим образом: ребенок слушает звук, затем записывает то, что услышал, сам проверяет то, что у него получилось. Мы видим, что автопроверка — это очень удобно.
Для этапа, когда диктант используется как тренировочный и дети могут писать, может существовать еще одно задание. Вот они написали, проверили свои ошибки, переправили, а потом взяли и переписали себе в тетрадку это диктант, закрепив правильное графическое написание слов, образ предложения, букв и так далее. Чтобы учитель получил обратную связь, есть задание в Мудле, которое называется “Спиши этот текст”. Вы можете сразу увидеть, что в этом курсе находится 63 человека, началась чистка курса, не все дети видны, их становится постепенно все меньше и меньше – они переходят на следующий курс обучения. В другой группе видно, что дети выполняли какие-то задания по лесному озеру. Учитель может сразу их проверить, дать небольшой обратный ответ ребенку по поводу того, как выполнено задание.
Ребенок может переделать свою работу и прикрепить ее еще раз, свою оценку повысить до той, до которой сможет повысить, а система тут же просчитает то, что он сдаст. Все, что сделано ребенком, накапливается в его копилку. Дистанционка вполне может переваривать разнообразные форматы ответов детей.
Как проверить, эффективно дети учатся или нет, получается у них учиться или не получается? Берешь устные ответы детей с объяснением того, что они делали, и берешь письменные работы детей.
Давайте я покажу вам своеобразный чек-лист, который можно сделать средствами Мудл, и тот чек-лист, который дает одновременное представление о том, насколько полно выполнено задание этой темы для всех участников образовательного процесса: детей, учителей, родителей. У нас есть элемент курса, который называется “Учет выполнения заданий в теме 43”. Как понять, все ты сделал или не все, может, что-то осталось доделать? А если сегодня ты не был в школе, как узнать, что делали твои одноклассники? Система сама автоматически зелеными галочками помечает все то, что ребенок в этой теме делал, и никак не помечает то, что не сделано. Если учитель хочет в этот процесс вмешаться, он может ребенку, который не был на уроке, отметить задания, которые он не сделал, но которые надо сделать. Они будут у него видны в виде красных крестиков – можно зайти и все увидеть.
Например, как выглядит курс по русскому языку? Он состоит из тем, а каждая тема – из заданий, в том числе, из контролирующих. Задания разного типа: тесты, информационные ресурсы, письменные задания, задания, связанные со звуковыми файлами. Они позволяют оценить весь объем того, что может сделать ребенок, и с разных сторон посмотреть на результат, который он дает.
Это такая среда, которая довольно удачно работает на запросы детей, на стабильное систематическое их обучение, а учителю позволяет вовремя понимать, как ребенок двигается за это время, персонализировать, корректировать его движение и давать обучение в полном объеме.
Наталья Андреева: Насколько долго и успешно вы обучаете детей работать в системе?
Юлия Рязанова: Практически все вузы имеют Мудл. Мы хорошо понимаем, что наши дети не смогут, в силу своих особенностей, подключиться к вузовскому образованию так, как это делают обычные студенты.
Мы делаем ставку на то, чтобы родитель и ребенок получали полное представление о том, как выглядит учебный курс, какого он объема, в какой последовательности разворачивается в нем тема, как дается обратная связь, как ее можно увидеть, как накопить результаты. Это позволяет довольно плавно продолжить нашим ребятам работу и обучение после школы, влившись практически в такую же систему. Мы не даем разрозненные ссылки, а даем полное представление и полную навигацию, учим детей себя регулировать и искать номер темы, номер задания в этой теме и таким образом ориентироваться.
Мария Чистякова: Меня зовут Мария Чистякова, я из Санкт-Петербурга, представляю лабораторию непрерывного математического образования. Мы столкнулись с системой Мудл перед переходом на дистант. Наши учителя создавали курсы, которые мы назвали комплексными заданиями, на весенних каникулах. Таким образом мы достаточно успешно вышли в период дистанционного обучения, когда были готовы не все, конечно, предметы, но многие.
Но мы сейчас встали перед фактом, что нашу систему, которую сделали выпускники школы, нужно серьезно перерабатывать. Вижу, сколько трудов вы потратили на то, чтобы облагородить эту платформу. Не могли бы вы поделиться секретом, сколько времени вы тратили в школе на то, чтобы совершенствовать Мудл, как сложно было найти специалистов, которые бы сделали такой дизайн платформы? Для нас это актуально. Все, что касается технических разработок, для нас проблема.
Юлия Рязанова: У нас на школьном Мудле разработано все с первого по одиннадцатый класс. Софья говорила о том, что мы модернизируемся, – это так. Но модернизируется больше средняя и старшая школа. Начальная модернизировалась всегда, поэтому авральной модернизации мы не переживаем.
Мы существуем почти 15 лет. За 15 лет работы в единой среде мы наработали много. Первые курсы создавались очень по-разному. Например, на курсе по русскому языку, который вы смотрели, работала специально приглашенная команда внешних специалистов. А я была модератором этой команды, поэтому знаю, как все это происходило. Тут работали художники, доктора наук – все было довольно серьезно.
Сейчас, когда мы не имеем такого количества финансов для того, чтобы оплатить команду внешних специалистов, конечно же, люди, проработавшие 15 лет в Мудле, могут многое делать сами. Они просто получили этот опыт. Очень многие учителя входили в команды крупных разработчиков. Очень многие учителя, например началки, проработали в разных проектах: например, в Школе информатизации, которая шла в Москве. Рядовая черновая работа в составе крупной команды разработчиков дала возможность чему-то научиться. Затем учителя стали учить друг друга. И постепенно умение достигло многого. Мы все вместе умеем многое, но каждый не умеет все.
Я для примера покажу график работы в июне (прим.: идет демонстрация экрана). Вот чистка модернизации курса по речевой практике. Это курсы на сайте школы – их будет делать рядовой учитель. Или, например, проверка контрольных работ на курсах 2-4 класса – это тоже делает простой учитель. Создание курсов по музыке для второго класса делают тоже учителя.
Мы сейчас находимся в том состоянии, что можем это делать, потому что мы работали в больших проектах. Модернизация и поддержка курсов происходит практически постоянно, потому что в сети плесневеет все гораздо быстрее, чем в реальной жизни. Возможность что-то быстро менять и подстраивать под жизнь делает электронные пособия гораздо более пластичными. Поскольку мы понимаем, что такая возможность менять есть, мы воспринимаем неизмененный курс как быстро заплесневевший и устаревший. Поэтому фактически учителя, готовясь к занятию, то или иное подправят, что-то сделают, поддерживая курс постоянно в работоспособности.
Наталья Андреева: Если человек работает, используя Мудл, то так или иначе он адаптирует и курс под класс, с которым работает: что-то подправит, что-то изменит.
Например, московская гимназия №1505. С одной стороны, они Мудлом не пользовались раньше, использовали целый зоопарк устройств, а сейчас они начали его использовать, настроили. Они открыли все летние курсы. Я и своего ребенка тоже записала к ним на курсы! Я смотрю, что используются все возможности, все сделано для того, чтобы ребенок поработал на разных уровнях пирамиды Блума: и запоминание, и понимание, и применение и т.д..
В другой московской школе №1576 учителя поняли, что надо делать курсы, тоже где-то весной. За лето они разработали довольно много курсов к началу учебного года.
Мы сейчас пытаемся объединить школы, которые используют Мудл, чтобы учителя нашли коллег, пообстукивали идеи, начали какие-то курсы разрабатывать совместно, а дальше можно либо держать это в общем пространстве, либо выносить разработанные курсы на школьные сервера. Такое объединение ряда школ позволяет, с одной стороны, снизить объем работ в среднем по школе, в то же время это и повышение квалификации учителей летом. Когда они обсуждают, разрабатывают, когда понимают, что есть разные подходы, что можно сделать по-разному, они выходят с большим приращением, с точки зрения педагогической.
Юлия Рязанова: С точки зрения планирования и проектирования, первый курс будет очень грязным, и к этому нужно относиться спокойно. Но постепенно оттачивание происходит. При знакомстве с опытом других коллег становится понятно, что хорошо, а что не очень.
Уже не один наш учитель без Мудл представить себе проектирование курса не может. Наши люди в МЭШ идут очень неохотно, потому что МЭШ — это атомарная история: есть сценарий по какому-то уроку, а вот последовательность сценариев как соединить, как эту историю сделать более цельной, более объемной, – пока что этого там нет.
Мудл сам по себе бесплатный – вы покупаете только место на сервере или у себя в школе устанавливаете сервер, а туда – бесплатный Мудл, бесплатный h5p. Можно покупать модули расширенной геймификации, например, или какой-нибудь красивый дизайн.
Алексей Наумов из школы №1505 рассказывал про их среду, которую они создали: геймификация стоит 4000 руб., и ты покупаешь ее один раз и навсегда, на всю свою школу или на те школы, которые подключены к этой среде.
Юлия Рязанова: Мудл сейчас прекрасно русифицирован: это не та история, когда нельзя было к нему подступиться.
Что касается команды, в которой никто ничего не хочет, – это всегдашняя история. Трудно захотеть, когда ты не прочувствовал вкус, но понимаешь, что работа предстоит большая. Поэтому в нашем случае она всегда шла несколькими путями. С одной стороны, через PR: когда показывают успешный опыт и его тиражируют, делают ценным, немножко доплачивают. С другой стороны, всё разворачивается на уровне локальных актов, то есть где будет жить школьная система, как она будет функционировать, что в ней будет первично, что будет придавать цельность и логичность истории.
Наталья Андреева: Коллеги пишут, что нужен банк специалистов, которые могут настроить Мудл. Я согласна. Насколько я знаю, есть форум Мудл, куда можно обратиться и спросить совета.
Плюс в том, что мы не ограничены нашим городом. Человек может быть из любого региона и искать на любых сайтах фрилансеров, смотреть образцы работ.
Многие университеты делают свои продукты на Мудл. Но даже МТС, казалось бы, корпоративный университет, точно так же, как и обычные университеты, делает это в Мудл. Это вполне нормальная практика.
Юлия Рязанова: Мы знаем довольно много разнообразных сред и приложений, которые помогают решать наши задачи. Но если бы меня спросили, что помогает организовать учебный процесс понятным, открытым, доступным, интерактивным, богатым и полным, я бы без всякого сомнения при всей сложности, которые могут быть, выбрала Мудл.
Мария (зритель): Я бы добавила еще, что надо активно рекламировать комплексный подход.
Юлия Рязанова: Средовой подход, да.
Наталья Андреева: Естественно. Это нормально, когда школа понимает свои принципы, цели. Любая среда отражает ценности школы. Ценности, которые у нее есть, можно совершенно по-разному выстроить в том же самом инструменте и сделать абсолютно разные курсы, хотя вроде бы инструмент один и тот же, но будет совершенно разный результат, будут совершенно разные ценности реализованы.
Юлия Рязанова: У нас серьезная корпоративная ценность — в едином подходе, в корпоративной работе внутри коллектива. У нас единое коммуникационное пространство, Мудл единый, где объединены учителя со своими курсами. Происходит довольно бодрый взаимообмен друг с другом. Риск в дистанционке — сделаться автономным для всех. Зачем нужны другие люди и специалист? Возникает вопрос, чем тогда просто репетиторы, например, отличаются от школы, есть ли принципиальная разница между ними? Кажется, что Мудл с его единым средовым решением позволяет искать свое собственное лицо, и лицо не только одному учителю, а педагогическому коллективу. И это тоже важная история и важная проблема. Может быть, ее не обсуждали пока, потому что карантин грянул и надо было хоть как-то работать. А теперь можно уже об этом и подумать.
Наталья Андреева: Спасибо огромное, Юлия! Очень ценно и очень здорово.
Юлия Рязанова: Спасибо вам за приглашение.
Наталья Андреева: Спасибо всем, кто у нас сегодня выступал и кто участвовал.